Дефицит любви и признания в детстве в будущем может стать бездонной дырой, делающей человека зависимым от любви и признания. Потому что дефицит любви и признания в детстве - это, фактически, отсутствие базовой безопасности. У ребенка любовь равна безопасности. Если нет любви - нет безопасности. Потому что на животном уровне это равно быть сиротой. Даже если родители живы и прямо тут, и вообще маячат изо дня в день и не оставляют в покое критикой, указаниями, требованиями и гиперопекой.
Любовь и признание - это не опека, и не супервосхищение. Это уважение и право быть таким, каков есть.Обычно при этих словах возникает вопрос: и что ж, не критиковать? Жизни не учить? Таков как он есть - он же ничего не знает и не умеет? Чего хорошего, если он таким и останется?Учить, показывать ошибки, помогать исправлять. С уважением. Без фанатизма. Честно и бережно. В этом случае ребенок успевает вырастить за жизнь с родителями все навыки, необходимые ему для жизни. И запомнить и усвоить эту модель отношений: равновесие, безопасность, внимательность, уважительность к своему и чужому пространству, и формирует устойчивость в обхождении со своими потребностями.
Неудовлетворенная потребность в любви и признании толкает человека на самые небезопасные поступки, если ему кажется, что вот тут-то он ее и может удовлетворить. Как наркотик. И чем больше партнер (или среда) кажется подходящим, тем сильнее разворачивается аффект голода. Неутолимая жадность покрыть всю детскую недостачу заставляет игнорировать сигналы других потребностей: безопасность, комфорт, общение, вообще всю жизнь, кроме этих отношений, а так же реакции партнера, сигнализирующие о нарушении границ, что чревато взаимной агрессией.
Возможность справиться с этим голодом - это отказаться удовлетворять его за счет партнера, а, во-первых, признать себя самому, во-вторых, вкладывать себя в деятельность для того, чтобы себя реализовать. Соблазн большой любви - это соблазн большой власти над партнером за счет желания удовлетворить все свои потребности за счет него. Если пойти за этими соблазнами - то ничего, кроме истощения оба партнера не получают.
Если вы голодны из детства, и знаете это честно сами о себе - нужно уметь устоять перед соблазном "съесть" партнера от любви к нему. И питать себя самим своей жизнью, своей деятельностью, творчеством. Нужно иметь большую силу духа, чтобы, будучи голодным, не "есть" других людей, не соблазнять партнера собой, так, чтоб он рассудок потерял, а по-гештальтитски - не сливаться с ним в одно целое. Тут очень помогают разного рода границы, даже если они кажутся искусственными на первый взгляд.
В терапевтическом пространстве такими границами является, например, ограниченное время сессии и этический запрет на общение в других форматах, дабы уберечь и клиента, и терапевта от соблазнов управлять друг другом.
Jun. 11th, 2014
Почему я так устаю?
Jun. 11th, 2014 07:31 amСтоит разобраться с этим!

Почему красивые женщины несчастны в любви
Jun. 11th, 2014 11:38 am
Красивая женщина неизбежно счастлива в любви — ведь она же красивая! Так думают многие и многие (не все, не все!) красивые женщины, раз за разом утыкаясь в необъяснимое — они красивые, а в любви ничего не выходит.
Ладно бы была простушка, тогда всё можно было бы легко объяснить изъянами внешности. Так ведь нет изъянов! Почему же тогда «не везёт в любви»? Как так?
Что ж, давайте объясню.
Дальше - http://zygmantovich.com/?p=7468
В гостях у сказки. Три волшебных слова
Jun. 11th, 2014 06:34 pm
- Ну, раз уж вы больше ничего не хотите...
- А что, разве ещё что-то осталось?
Винни-Пух
Можно, я расскажу вам историю? В детстве, когда приходило время вылезать из-под маминой юбки и знакомиться с миром, мамы давали нам с собой три волшебных слова, которых было достаточно, чтобы подружиться с его обитателями: "пожалуйста", "спасибо" и "прости".

Поначалу мы так и жили. Мир был огромен, три слова творили чудеса. Но скоро мир стал сужаться, а слов потребовалось больше, правда стала неудобной, и мы научились манерам – социально принятой форме лжи. Сказочный мир со всеми его феями, единорогами и говорящими деревьями сузился до людей, не верящих в сказки.

